7 мая исполнилось 104 года со дня образования Уголовно-исполнительных инспекций России — организаций, помогающих преступившим закон вернуться к нормальной жизни.

Сотрудники инспекции ведут деятельность по исполнению наказаний, не связанных с лишением свободы. Специалисты ФСИН делают всё возможное, чтобы их подопечные осознали всю тяжесть совершенного ими преступления, при этом были заняты общественно-полезным трудом, социально адаптировались и становились достойными представителями общества. О том, как строится эта сложная работа, мы поговорили со старшим инспектором Татьяной Диановой.

— Татьяна Владимировна, сколько уголовно-исполнительных инспекций действует в нашем регионе?
— В каждом районе и округе нашей области функционирует филиал уголовно-исполнительной инспекции, всего 19 филиалов и межмуниципальных филиалов.

— С какой группой осуждённых вам чаще всего приходится работать?
— Большая часть осуждённых, которые проходят по учётам филиала, это осуждённые к лишению свободы условно с испытательным сроком, такое наказание применяется к лицам, совершившим тяжкие преступления. На втором месте категория осуждённых к ограничению свободы и условно-досрочно освобождённые от наказания. За год по учётам проходит порядка двухсот человек.

— В голливудских фильмах часто можно видеть «инспекторов по условно-досрочному освобождению». К ним приходят отмечаться освободившиеся из мест лишения свободы, рассказывают о работе, сдают тесты на наркотики. Есть ли в этих образах что‑либо схожее с реальностью, и, если да, в чём оно заключается?
— Да, схожесть, конечно, есть, но в фильмах всегда профессии преподносятся очень просто и поверхностно. Мы действительно разъясняем осуждённым их права и обязанности, проводим воспитательные беседы на различные темы, осуждённые рассказывают о своей жизни, как у них складывается быт, какие есть трудности. Как и в любой работе, есть та сторона медали, которую не раскрывают. Все осуждённые контроль со стороны воспринимают по‑разному. Кто‑то принимает и идёт на контакт, делится проблемами, с которыми сталкивается, и мы в свою очередь стараемся помочь человеку. Кто‑то избегает лишних контактов, очень сухо общается и относится с недоверием. Есть категория тех, кто вовсе скрывается от контроля и его отрицает. Бывает, сталкиваемся с определённым невосприятием происходящего, так как неоднократно судимые граждане считают, что инспекция их ничему не научит, что они сами всё знают. Но всё же это единичные случаи. Обычно те, кто освободился условно-досрочно, сами приходят к нам после освобождения для постановки на учёт.

— Легко ли удаётся установить контакт с поднадзорными? Приходилось ли вам сталкиваться с открытой враждебностью?
— Главное — расположить человека. После освобождения из мест лишения свободы многие замкнуты, считают: «я освободился, что хочу, то и делаю». А кто‑то наоборот создаёт семьи, заводит детей, пытается трудоустроиться — встаёт на путь исправления. Если к осуждённым относиться с уважением, то и они будут отвечать тем же. За пять лет, что я работаю старшим инспектором, никаких инцидентов у нас не было.

— Как инспектор может воздействовать на осуждённого с целью исправления его поведения? Правильно ли я понимаю, что если поднадзорный совершает правонарушения, по вашему ходатайству его условный срок может быть заменён реальным?
— В основном, если он вышел условно-досрочно. У нас бывают такие случаи: те, кто досрочно освободился, в поезде по пути домой «отмечают» это событие, и на них составляются протоколы. Приезжают домой, рассказывают, что у них всё хорошо, они начали новую жизнь. Но эти протоколы — уже основание для замены наказания. Сейчас ситуация была: мужчина вышел условно-досрочно, после освобождения у него всё было хорошо, нарушений он не допускал, но спустя время мы установили, что сразу после освобождения на него были составлены несколько протоколов. Теперь ему придётся отсидеть полный срок из того, который оставался перед освобождением. Мы запрашиваем информацию о том, привлекался ли поднадзорный к уголовной или административной ответственности. Если такие факты есть — берём объяснение, выносим предупреждение, выходим в суд с представлением на применение профилактических мер. Кто‑то выехал за пределы округа без разрешения? Через суд вменяем дополнительную обязанность «выезд по уведомлению уголовно-исполнительной инспекции». Совершил несколько административных правонарушений, связанных с распитием алкоголя? Через суд обязываем пройти курс лечения от алкогольной или наркотической зависимости по усмотрению врача. Есть те, кто алименты не платят. Мы делаем запрос судебным приставам по задолженности, выходим в суд, чтобы тот обязал человека либо встать на учёт в центр занятости населения, либо трудоустроиться и выплачивать алименты.

— Каковы основные нарушения, из‑за которых освободившиеся досрочно попадают обратно в колонию?
— В основном это хулиганство и распитие спиртных напитков.

— Из вашей практики — каков приблизительный процент тех, кто встаёт на путь исправления?
— Процент высчитать невозможно, но самое главное, что такие люди есть.

— Этот показатель как‑то менялся за последние годы?
— Да, сейчас люди стали более сознательно относиться к своей жизни. Звонят, пишут уведомления о выезде, если заболели — сразу идут за справкой.

— Как проходит работа по социальной адаптации осуждённых?
— Социальная адаптация — это одна из главных задач уголовно-исполнительного законодательства. Мы содействуем трудоустройству, помогаем разрешать возникающие проблемы, направляем их. После колонии большинство людей не очень самостоятельные, потому как там за них всё решали. Осуждённый может получить в центре занятости населения статус безработного и пособие. Центр предлагает вакансии, профессиональное обучение и мероприятия по профориентации. Также специалисты центра приходят к нам на регистрацию осуждённых, беседуют с ними, проводят агитацию, чтобы люди искали работу или обучались новой профессии.

— Ваша служба сильно перекликается с работой участковых уполномоченных полиции — представители обеих профессий осуществляют надзор за поведением граждан, совершивших преступление, занимаются профилактикой. Как выстроено ваше взаимодействие?
— У нас очень тесное сотрудничество. Участковые уполномоченные полиции хорошо знают лиц, состоящих на учёте, и оперативно передают нам информацию об их поведении. Мы проводим совместные рейды, оперативно-профилактические мероприятия, вместе проверяем тех, на кого наложены ограничения.

— Как обычно проходит ваш рабочий день? Сколько в нём «бумажной» работы, а сколько труда вне кабинета?
— 50 на 50. Так, мы ведём учёт — у каждого осуждённого есть личное дело, а также розыск — не все к нам сами приходят, нужно ездить и искать. Округ у нас большой, и мы приходим с проверками по месту работы, месту жительства, беседуем, общаемся с соседями, чтобы узнать, как ведёт себя поднадзорный. У нас ненормированный рабочий день, можем приехать домой и тут же «сорваться» снова на работу.

— В каких случаях? Уход от надзора?
— Нарушения домашнего ареста либо рейдовые мероприятия, проверки ночных ограничений.

— Судебные приставы часто рассказывают истории о том, как должники прячутся от них то в шкаф, то в холодильник. У вас в практике подобного не встречалось?
— У нас тоже таких случаев хватает. Как‑то долго искали осуждённую, всё не могли застать её дома. Как приходишь — нет и нет. А тут зашли и увидели руку, торчащую из шкафа. Так за руку и вытащили. Бывает, что люди пытаются уйти от надзора, прикидываясь другим человеком. Иногда приходишь, обратишься, например, «Елена Николаевна!». А женщина молчит. Повторишь — всё равно молчит и на тебя не смотрит. Спросишь: «Вы же Елена Николаевна?», ответ: «Нет, я — Алёна».

— А подобное сидение в шкафу разве не является основанием, чтобы переместиться из него в места лишения свободы?
— Смотря кто в этом шкафу прячется. Очень часто, раз в год — точно, случается ситуация, когда человека осудили, а он подался в бега. Мы инициируем разыскные мероприятия, а люди по полгода, по году бегают. И это могут быть даже те, кого осудили к обязательным работам.

— В нашем муниципальном округе проживает свыше 15 тысяч человек, при этом вы с коллегой трудитесь здесь вдвоём. Как вам удаётся покрыть такой объём работы?
— Самое главное в нашей работе — планирование. А также ненормированный рабочий день, взаимопонимание и взаимовыручка. У каждого из нас закреплены в должностных обязанностях свои территории. Объём работы зависит от числа лиц, за которыми осуществляется контроль. Нагрузку распределяем равномерно.

— В небольших городах и деревнях каждый на виду. Помогают ли вам в работе местные жители, к примеру, соседи осуждённых или односельчане?
— Безусловно помогают, и мы, когда есть такая необходимость, всегда обращаемся к ним. Особенно в деревнях, где все друг друга знают. Случается, что у человека нет сотовой связи, и можно через соседей или тот же магазин позвонить и найти его, очень удобно.

— Что помогает освободившимся в возвращении к нормальной жизни?
— В первую очередь — семья, родители. Например, у меня на учёте сейчас есть человек, освободившийся досрочно. Сначала он жил с родителями. А недавно ездили в рейд с участковым, проверили — он уже живёт с девушкой, свадьбу будут играть. Совершенно другим человеком стал, бросил курить, спортом занялся.

— Со стороны сотрудники УИИ видятся «воспитателями», которые наставляют на путь истинный нерадивых «учеников». Однако, инспектор никогда не должен забывать, что его поднадзорные - преступники, нарушившие закон, а потому выверять каждый свой шаг и каждое слово. Насколько сложно находить грань между человечностью и постоянной бдительностью?
— При общении с осуждённым нужно всегда видеть в нём человека, а не преступника. Когда знакомишься с личными делами, узнаёшь о совершённых преступлениях, иногда даже становится страшно. Но мы должны располагать к себе людей, чтобы они чувствовали, что мы — не враги, к нам можно обратиться по любому вопросу, находящемуся в рамках закона. С кем‑то нужно вести себя более осторожно, а кого‑то на­оборот поддерживать. Здесь помогают наши психологи. Они с каждым проводят тестирование, составляют психологические портреты и рассказывают нам, как лучше общаться с человеком, на что акцентировать внимание.

— Как вы выбрали эту профессию?
— Я ещё в школе с 8-го класса хотела носить погоны. После 11-го класса поступила в Вологодский институт права и экономики — ведомственный вуз. В 2017 году окончила обучение. Я родилась в Вельске, но по распределению меня направили в Каргополь. С тех пор ни разу не пожалела, что связала свою жизнь с Федеральной службой исполнения наказаний.

— Как ваши близкие отнеслись к решению трудиться в системе ФСИН? Изменилось ли их мнение?
— Приняли мой выбор хорошо, и мнение это никак не поменялось. Правда, при поступлении в вуз считали, что эта работа — не для девочки.

— Что вам больше всего нравится в работе?
— Наверное, общение с людьми. Бывает так, что у человека какие‑либо проблемы, он в упадническом настроении, бросается из крайности в крайность и может совершить повторное преступление. При общении с ним это можно предотвратить, убедить не совершать необдуманных поступков.

— В вашей профессии необходимо сохранять хорошую физическую форму. Как вам это удаётся?
— Спорт — наше всё. Летом ездим всей семьёй на велосипедах, зимой — ходим на каток и катаемся на лыжах. ФСИН проводит множество соревнований. Я как‑то ездила на турнир по рукопашному бою в Кисловодск (в институте занималась этим видом спорта). Также у нас есть баскетбол, волейбол, футбол, лыжи. Предусмотрены и дни для общей физической подготовки. Вместе с коллегой бегаем, проходим огневую подготовку и ездим на стрельбы в Коношу.

— Если случается в нерабочее время увидеться с кем‑то, знакомым по службе, с каким отношением чаще всего сталкиваетесь?
— Как‑то шла в магазине между стеллажей, подошёл мужчина: «Татьяна Владимировна, я освободился!». Я говорю: «Здорово! Как ты?». Нам всегда интересно, как люди отбывали наказание, чем сейчас занимаются, где живут, работают. Много таких случаев, когда мы кому‑то исправительные работы заменили на реальный срок, а он потом приезжает и говорит: «Всё, я освободился, больше не попадусь, у меня всё будет хорошо!». Или человек повторно сел за руль в состоянии опьянения, а это сразу колония-поселение или принудительные работы, а после — запрет управления транспортным средством. Он снова приходит к нам и рассказывает: «Я больше никогда не сяду за руль, лучше с семьёй это время проведу. Я вообще продал машину, чтобы она мне на глаза не попадалась!». Отношение всегда доброжелательное, никогда не было негатива.

— Необходимость постоянно быть начеку, вероятно, сильно выматывает. Как вы снимаете скопившиеся на работе напряжение?
— Мне помогает переключаться семья — муж и дочка. Даже просто проведённое вместе время, прогулки, выезды на природу. В нашей системе поддержка семьи — самое главное.

Анатолий Светлов