Слово о Роскове
Ежегодно в июне в издательстве «Северная неделя» мы вспоминаем нашего друга и коллегу – поэта и редактора Александра Александровича Роскова. Он родился 26 июня 1954 года, а 13 июня 2011 года его жизнь трагически оборвалась в результате ДТП.
Хочу напомнить читателям газеты о нашем талантливом земляке. Александр Александрович родился в д. Диковской Каргопольского района. Сам Росков так писал о малой родине: «Правда, пожить мне пришлось в трёх деревнях: до шести лет в маленькой, в семь домов, как у нас говорят – в суземке, в стороне от большой дороги. Потом мы переехали в другую, стоящую на проезжем тракте, где было тоже всего шесть изб. А через три года перебрались в большую деревню Ловзангский Погост… Но так как в хрущевские времена уничтожения неперспективных поселений жители из первых двух моих деревень (их давно уже нет на карте России) также переехали на Погост, я считаю все эти три деревни – одной: во-первых, они находились на расстоянии трёх километров друг от друга, во-вторых, люди, знакомые мне по первым двум деревням, окружали меня и здесь».
В сборнике 2007 года «С пейзажем северным портреты…» поэт собрал стихи об этих людях, отдав дань памяти ушедшим в мир иной землякам. В простых, но проникновенных строчках перед нами проходит галерея лиц — здесь и выпивоха дядя Коля, и санный мастер дядя Ваня, учитель по печному делу дядя Саша, деревенские старики, соседи, пастух, кладбищенский сторож… «Любил людей и работал для людей», — так частенько говорят об Александре Роскове, вспоминая не только о его литературном таланте, но и о душевных качествах.
Он, к примеру, всегда внимательно читал все письма читателей газет, выходивших под его редакторством. Высылал по их просьбам свои книги, притом бесплатно. Его коллега Светлана Павловна Меньшикова вспоминает: «Хорошее, очень хорошее, замечательное – это короткое редакторское резюме (обязательно с восклицательным знаком) стояло почти на каждом конверте… Он разговаривал с читателем на равных. Его «слово к читателю» всегда вызывало много откликов…Об Александре Александровиче можно сказать теми же словами, какими сказал он в стихах о своём наставнике – каргопольском печном мастере: «След твой на земле не стёрла смерть».
Росков с детства познал крестьянский труд. Окончив профессиональное училище, он строил дома, работал печником. Александр Александрович признавался, что сам не знает, от кого передался ему литературный дар – ближайшие родственники были простые деревенские люди, подчас малограмотные. Стихов никто не писал. Правда, мама смолоду знала множество частушек и замечательно их пела. Может быть, от неё унаследовал любовь к поэтическому слову.
В издательство «Северная неделя» Александр Росков пришёл в 1994 году. Поначалу был заместителем редактора «Дачной», а затем возглавил газету. Потом Росков создал «Завалинку», «Пенсионерскую правду» и «Пенсионерскую газету», издания по-настоящему народные и популярные. Глава издательства Вячеслав Васильевич Белоусов так пишет о своём друге и соратнике: «Вряд ли в истории современной России найдётся такой талантливый «многостаночник», который вкупе с напряжённой работой в редакции выпустил несколько сборников стихов и получил ряд престижных отечественных и зарубежных премий. А мы знали его как очень скромного, обаятельного человека, который очень любил и ценил свою работу в издательстве».
Александр Александрович заочно окончил Литературный институт им. Горького в 1993 году. Однако в Союз писателей России он был принят раньше, в 1989 году, за книгу «Стихи из деревни». В 1996 году Росков был награждён литературной премией Николая Рубцова Архангельского областного комитета по культуре и искусству за книгу стихов «Всё, что осталось от лета». В 2004 году поэт был удостоен Всероссийской премии имени Фёдора Абрамова за повесть «В ночь с пятницы на понедельник». В этом же году его книга стихов «Родину мою оплакать…» получила премию «Имперская культура» имени Эдуарда Володина Союза писателей России и издательства ИХТИОС. Немногие знают, что стихи нашего земляка переводились на языки стран Скандинавии.
Каргопольцам особенно понятны и близки произведения Александра Роскова о нашей северной глубинке. Редактор женских изданий «Северной недели» и ученица А. А. Роскова Ольга Анашкина отмечает: «Его стихи о нашем родном Каргополье стали для меня надёжным лекарством, приносящим душевный покой. Ведь их строки написаны добрым и горячим сердцем, любящим свой край, близких и земляков».
Елена Зуева
«…Мне понравилась манера Александра в разговоре часто обращаться к собеседнику или собеседнице по имени. Он не задавал риторический вопрос: «Правда ведь?» Он спрашивал: «Правда ведь, Серёжа?» Я думаю, это от априорного уважительного отношения к людям. Ко многим.
…Александр Блок считал: что печь сложить, что стихотворение написать – одно и то же. Это будто про Сашу Роскова, который до 35 лет жил на Каргополье, работал печником, вкладывая душу в своё дело; сотни печей сложил, у них до сих пор греются его земляки.
…Однажды Александр увидел в одной из архангельских газет зарисовку о печнике и большую фотографию этого немолодого работника ЖКХ. Росков только глянул на снимок и сказал: «Половинку кирпича к дверце не кладут – она некрепко стоять будет». Вот что значит мастер!
…В одном интервью с Александром Росковым был такой вопрос: «Если бы вдруг Господь сказал тебе: ‘‘Проси у меня что хочешь, одно твоё желание я исполню’’. Каким бы было это желание?» Поэт ответил: «Я бы попросил Господа до гроба не гасить во мне поэтическую искру, данную им». Искра не гасла».
С. Доморощенов
Звалась деревня – Ловзангский Погост:
развалины кладбищенской ограды,
вокруг неё – берёзы в полный рост
и лопухи с крапивой – с ними рядом.
В ограде – храм. Дышали пустотой
наполовину выбитые рамы.
И если обитал здесь Дух Святой,
то он давным-давно ушёл из храма.
И холмики осевшие давно
лишились надмогильных скорбных знаков.
…Я с саблей деревянной пацаном
на лопухи здесь хаживал в атаку.
Я здесь с крапивой на смерть воевал,
(а представлял – с фашистской тёмной силой).
И с ужасом заглядывал в провал
внезапно обнаруженной могилы.
В тени берёз, в развалинах камней,
зелёным мхом со всех сторон поросших,
так нравилось сидеть и думать мне
о чём-то обязательно хорошем,
иль прыгать вокруг храма по камням
(прости, Господь, коль можешь, эту шалость!).
Ребячьи игры не влекли меня,
и одному мне хорошо игралось.
У сверстников был д'Артаньян кумир,
они на шпагах бились смертным боем.
Меня же звал к себе вот этот мир
кладбищенского тихого покоя.
В берёзовой тени и тишине
(вы, взрослые, хоть верьте, хоть не верьте)
сама природа открывала мне
две тайны: тайну вечности и смерти.
Я с малых лет в своей душе ношу
те тайны две, хоть это и непросто.
Вот потому так часто и пишу
о православных храмах и погостах.
Пусть новый век на новых скоростях
планету нашу носит в мирозданье, —
я знаю, что мы все на ней – в гостях.
И мучаюсь: зачем мне это знанье?…
А. Росков