Чудеса в решете
У Писахова архангельские девки, бабы и старухи свои песни замораживали и на «экспорт» отправляли, для заморских жителей. А я бабушкины словечки в тетрадку записываю, консервирую, так сказать. Нет-нет да и всплывают в памяти непривычные сегодняшнему уху «каршаки» (сапоги), «ровга» (мёрзлая земля), «латка» (глиняный горшок), «ляпак» (лоскут ткани). Порой ясно слышу во сне, как дед зовёт меня собирать «землянку», то есть землянику, и есть «крошанку», то есть суп с размоченным хлебом… А бабушка, пошептав заговор на здоровье, обливает меня водой и молвит: «Спасибо, парна баенка!»
Речь моих предков, рождённых на юго-западе Архангельской области, подобно северному сиянию, играет и переливается разными красками. Тут и певучесть, и неутомимая деловитость, и меткие остроты, и душевные излияния. Это у меня мысль растекается, а бабушка скажет — «чудеса в решете», и всё понятно.
Несмотря на близость Вологодчины, у нас «окают» не так явно. Сегодня изредка встречается и другая здешняя особенность, когда вместо звука «ч» употребляется «ц». Ярким примером служит такая частушка: «Каргопольские дома — не дома, а клетоцки, каргопольские ребята ниже табуретоцки».
Наш Каргопольский уезд раньше входил в обширную Олонецкую губернию. От соседей-карелов каргополы переняли немало слов финского корня: «малтать» (понимать), «макса» (рыбные молоки), «нявгать» (мяукать, стонать), «кукры» (верхняя часть плеч), «шульга» (водоросли). Вот бы удивилась моя бабушка, узнав, что может «баять» по-фински!
— Бабушка, расскажи, как блины раньше пекли, — прошу я, уплетая за обе щеки простые деревенские лакомства.
— Вот блины стопочкой укладывали и называли «шаньги». Пекли их на пёхтанье. Мешали сметану на масло, то, что осталось – пёхтанье, — поясняет бабушка.
Это необычное слово хочется разгадать, как ребус. Иду книжными лабиринтами и узнаю, что лексемы «пахтанье, пёхтанье», вероятно, следует рассматривать как дериваты от глаголов «пахтать, пёхтать», в основе которых лежат карельско-финские источники (ср. ливв. piiohtea, кар. сев. рiidhita «сбивать масло»).
Недаром же во время путешествия по Суоми слышалось мне что-то родное в беглой тамошней речи! Оказывается, многие каргопольские топонимы имеют финское происхождение: Лача, Шалга, Тихманьга, Ухта, Вохтома... По одной из версий, и название «Каргополь» произошло от финских слов «каргун-пуоли» — «медвежья сторона», «медвежий угол».
Так или иначе, хочется сберечь «нашинские» старинные слова. Которые как речной северный жемчуг – раньше были в ходу, а теперь стали редкостью. Которые наши бабушки выдают просто, не задумываясь, а мы переспрашиваем, смакуем и пробуем на зуб, пытаясь добраться до сути. Но изредка, сама того не сознавая, я вдруг перехожу на тот же древний язык: «По всем малягам прошла, а обабков мало!»
Вам перевести, или поняли?..
Елена ЗУЕВА