Тамара Серафимовна Водяницкая, народный мастер России и мастер народных художественных промыслов Архангельской области, в этом году отмечает 45-летие своей трудовой деятельности в качестве мастера-игрушечника. Юбилейной дате посвящена выставка её работ, которая открылась 26 июня в ЦНР «Берегиня».

В преддверии этого значимого события я побеседовала с мастерицей о её пути в эту творческую профессию.

— Тамара Серафимовна, насколько я знаю, творчеством вы занимаетесь с детства?

— Лет в десять-одиннадцать я попробовала вырезать из дерева. Взяла берёзовый чурбачок, нарисовала и потихонечку начала вырезать. Трудновато было, но я резала. Отец заметил моё мучение, привёз мне ольху, которая мягче, и дал свой хороший нож. Я вырезала белочку, медведя, верблюда.

Потом, когда у нас ремонтировали дом, мы переехали в сторожку у действующей церкви. Жилище приводили в порядок, была привезена глина для печки. Вот из неё я стала лепить – чашечки, тарелочки всякие. Клала на доску и сушила на солнышке. Слепила змею, потом стала делать человечков.

— Никто вас этому не учил?

— Нет, но меня почему-то тянуло к этому. Я не представляла, что в будущем стану глиняной игрушкой заниматься. Пластилин раньше сложно было достать, так   из глины пробовала лепить. А когда мы переехали обратно в свой дом, эти занятия я забросила.

— Как же вновь ступили на творческую дорожку?

— Я вышла замуж, мы уехали в Коми, потом вернулись обратно в Каргополь. Я купила выжигательный набор и обжигала досочки. Их случайно увидел Александр Петрович Шевелёв, организатор цеха мастерской игрушки каргопольского филиала предприятия «Беломорские узоры». Он спросил, не могла бы я прийти к ним работать. А я в то время работала на стройке и неплохо зарабатывала, поэтому сомневалась, стоит ли оттуда уходить. Посоветовалась с мужем, и мы решили сходить посмотреть мастерскую «Беломорских узоров». Там мне понравилось, лепка и обжиг заинтересовали. Мы пришли домой, и муж сказал, что пока молодая, на стройке работать легко, а потом тяжело будет. А что до денег – справимся как-нибудь. Так и решили, что ухожу со стройки.

Когда я пришла в «Беломорские узоры», сначала налепила собачек — как настоящих, вылепила лапки и т. п. Пришёл Александр Петрович, посмотрел и говорит: «Такое у нас не идёт, надо ножки-столбики и всё». Тогда я слепила собачку по традиционным канонам, потом козочку. Александр Петрович работу принял и сказал: «Сегодня посмотришь, как я тройку леплю, а завтра сама будешь лепить». Пока я смотрела, казалось, что это просто. А когда пришла на следующий день и стала сама лепить – плохо удалось. Наставник подправлял коней, которые были неуклюжими, «страшненьких» людей. Наверное, если б сейчас увидела те первые тройки, мне было бы за них стыдно.

Со временем стало получаться хорошо. Однажды Александр Петрович взял из обжига мою тройку и подумал, что это его работа. А я сказала: «Это моя тройка, я на ней снизу точечку поставила». Тогда он ответил: «Всё, Тамара, тебя можно «сажать» полностью на тройки». А через полгода стал учить меня делать утушек. В первый день я эту утушку долго «мусолила», не могла никак настроить – не свистит и всё! Месяца два промучилась, тренировалась, даже раньше всех на работу приходила. И утушки засвистели, стала лепить их 10–15 в месяц. В них ведь главное свист, палочку надо прямо вертикально поставить, потом поднимать животик и убирать эту глинку, а если немного в бок — свиста не будет.

Под наблюдением Александра Петровича я работала примерно год. Освоилась, делала сначала 4–5 троек в день, года через четыре — уже по 10 и даже 13, бывало. Это когда стала работать самостоятельно, немного по своей технологии. В последние годы работы в «Беломорских узорах» я уже сдавала по 40 готовых троек в месяц и штучек 300 утушек. Сама стала обучать мастериц.

— Расскажите, как вы оказались в центре народных ремесел «Берегиня», где трудитесь до сих пор.

— В «Беломорских узорах» шли разговоры о сокращениях и даже закрытии предприятия. Я перешла к предпринимателю Марине Марковой из Москвы, она предложила хорошую зарплату. Но на второй год уже платила меньше. Я хотела вернуться в «Узоры», но Лидия Ивановна Соколова организовала встречу с архангельским деятелем культуры Ю. П. Окуневым. Он выделил деньги, нам дали здание, выкупили печи, глиномялку. Просчитали план, и мы стали работать налегке, творчески. Так работали до 1993 года, потом переехали уже в здание теперешней «Берегини», постепенно расширился и коллектив.

Мне здесь нравится, коллеги хорошие. Так что до сих пор работаю в удовольствие, тянет меня сюда. Приду в «Берегиню» и будто отдыхаю – леплю и крашу, и не надоедает.

Однажды к нам пришёл искусствовед А. Н. Фрумкин и спросил, почему мы не подаём на звание народных мастеров. И помог нам – собрал игрушку и повёз на художественный совет в Москву. Потом нас туда пригласили и вручили удостоверения народных мастеров (в 1995 году). После этого мы стали ездить по командировкам – теперь постоянно участвуем в выставках и фестивалях.

— Зависит ли «производство» игрушки от настроя, или уже «автопилот» включается?

— Вот лепила я, например, птицу Сирин, по 25 штук. Накладываю рисунок, а меня спрашивают: «Тамара, где ты берёшь эти рисунки?» А я отвечаю, что из головы. Я же смотрела на те узоры, которые раньше делали мастера. Иногда одинаковые получаются, иногда разные. Вдумчиво подбираю краски – какая к какой подойдёт.

В «Беломорских узорах» у нас был какой-то яркий «разбег» – красный платок, синяя шуба. А работая в «Берегине», мы уже походили по музеям, изучили каргопольскую игрушку. На заказ можем покрасить как угодно, а традиционную игрушку расписываем по канону – 3–4 тона, не больше, без аляповатости.

— У каргопольского мастера И. В. Дружинина игрушка была классическая, неяркая, у У. И. Бабкиной – более красочная, фантазийная. Вам чья манера ближе?

— Ближе дружининская манера, более спокойные натуральные тона. Баба Уля так полюбила яркую синюю краску, которую ей из Москвы привезли, что красила ею даже коровок. А до этого она использовала для окраски желток, траву, сажу, молоко.

Когда из «Беломорских узоров» к нам пришла Марина Федосеева, мы ей поначалу тоже подсказывали, что не нужно накладывать много ярких цветов, деталей. Ушки у животных мы, например, только обводим, а она ставила белые круглые пятнышки, которые слишком выделялись. Теперь она уже в традиции работает.

Я её обучила и тройки делать. Поначалу выходили тяжеловатые кони, но Марина научилась снимать лишнее, у неё уже хорошо получается. А теперь хочу научить и церкви делать.

— Глиняные копии каргопольских храмов – это же ваша идея?

— Да, это моё детище. Идея родилась давно, но я боялась, что будет запрет от церкви. А потом меня попросили слепить на заказ один из каргопольских храмов. И я попробовала, придумала, как сделать крышу, отверстия, чтобы быстрее сох. Лепила по фотографии, ходила смотреть церковь вживую — со всех сторон.

Потом заказчик попросил изготовить сразу девять церквей, которые когда-то были в Каргополе, а теперь утрачены. Принёс фотографии, и по ним я слепила.

Далее сделала и колокольню. Её хорошо берут в лавке, ведь это символ города. Вот недавно только выполнила московский заказ на пять церквей, слепила, но пока из-за режима самоизоляции не раскрасила.

Сейчас я специализируюсь в основном на тройках, утушках, птицах Сирин и церквях.

— Лепите ли вы что-то для себя?

— Помню, когда работала в «Беломорских узорах», слепила Мефистофеля (пепельницу), не на продажу, а ради интереса. Обычно ту игрушку, которую я приносила домой, отдавала потом гостям. Пробовала дымковскую игрушку делать, но только для близких. Изделия других мастеров у меня дома есть, а свои не задерживаются, все раздариваю.

— Какие работы вы приготовили для нынешней выставки?

— Из нового – будет композиция, как шла заготовка леса, как брёвна раньше вывозили на лошадях. Ещё разработала «банный» сюжет: избушка, словно в разрезе – внутри печка, мама с ребёнком на лавочке, рядом девочка, папа с ушатом.

Наряду с большими тройками я делаю и маленькие. Однажды нам поступил заказ на маленькую копию тройки, для Японии, где любят всё мелкое. Я слепила троечку размером 12–15 см, и заказчику она понравилась. Мы стали делать такие и на продажу. Иногда спрашивают игрушку поменьше — туристам её проще увезти. А большие изделия берут как серьёзный подарок.

Однажды мы поехали в Москву на фестиваль, и директор нам сказал – нужно представить крупную игрушку, с размахом. В итоге я сделала колокольню 80 см высотой — долепливала её уже стоя — и крупную церковь.

— Как вы считаете, что нужно вложить в своё произведение мастеру, чтобы глина «ожила» и игрушка «заиграла»?

— Обязательно душу вложить! Когда я обучаю лепке, говорю – посмотри на свою игрушку и спроси себя – хочешь ли сама её купить? Если самой хочется купить, то и народ купит.

В «Беломорских узорах» гнались за количеством, не подправляли – и так сойдёт, так как нужно было выполнять план. А теперь мы действительно работаем с душой – и Надя Пригодина, и Оля Фарутина, и Марина Федосеева. Мне тоже Александр Петрович говорил: «Вот ты выкрасила троечку и посмотри, купишь ли её сама?»

Я всегда с любовью относилась к своей работе. Вот так и Таня Панина, наш мастер по ткачеству, говорит: «Еле дождусь, когда идти на работу!» Если работаешь с любовью и желанием, то развиваешься, придумываешь новое, а не едешь по накатанной.

— Кто-то из ваших близких увлёкся лепкой?

— Дети нет, а вот внучка Лада увлеклась. Она занималась в «Берегине» у Ольги Фарутиной три года, получила звание мастера. Делает маленькие игрушки – так называемые бирюльки. Внучка также лепит из пластилина, рисует. Пока она студентка, учится, но, возможно, потом придёт на моё место. У Лады есть интерес именно к каргопольской игрушке, вот буквально недавно просила меня принести глины, чтобы полепить. Не раз она побеждала в различных конкурсах, так что не исключаю, что в будущем именно Лада меня заменит.

Елена Зуева.

Фото из архива О. Фарутиной