13 апреля 2013 года известен как день создания Общероссийского общественного движения «Поисковое движение России». Организация занимается увековечением памяти солдат, погибших на фронтах Великой Отечественной войны. В преддверии этой даты мы поговорили с руководителем каргопольского поискового отряда «Дружина» Андреем Трофимовым о работе организации.

– Андрей Иванович, в прошлом году отряду «Дружина» исполнилось пять лет. Расскажите, пожалуйста, как он создавался? Изменилась ли его деятельность за эти годы?
– Отряд формировался на базе воскресной школы при храме Иоанна Предтечи. Её руководитель Ида Львова решила подключить ребят к какому-нибудь полезному делу, чтобы в летнее каникулярное время у них появился дополнительный досуг, хобби. Я и Ида Витальевна были знакомы с Александром Заверниным, который сейчас является председателем регионального отделения «Поискового движения России» в Архангельской области. Мы участвовали вместе с ним в летних оздоровительных лагерях и сборах на тематические смены, и, поскольку я интересовался в то время поисковым движением, Ида Витальевна предложила создать детско-­юношеский поисковый отряд из ребят, посещавших воскресную школу. Когда мы только начинали, у нас была постоянная сетка занятий: на протяжении года мы проводили «Школу поисковика» – готовили ребят к летним поисковым экспедициям. Но, так как ребятам тогда было по 11-12 лет, «в финале» мы не выезжали в экспедицию, потому что поисковая деятельность в России разрешена с 14 лет. Со временем в отряд пришли более взрослые ребята. Сейчас к экспедиции мы начинаем готовить во второй половине года. И после шести месяцев подготовки они выезжают в свою первую экспедицию. Последние три года обучение проходит в Тихманьгской сельской библиотеке и здесь, в Каргополе. Есть спрос на такие занятия у ребят из Лёкшмозера и Ухты, но пока нет столько свободного времени, чтобы выезжать туда на постоянные занятия хотя бы раз в одну-две недели.

– В отряде постоянный состав ребят?
– И постоянный, и переменный одновременно. Ежегодно мы набираем около 10 ребят в возрасте от 14 до 18 лет, вместе с которыми летом отправляемся в экспедицию. Но к ним могут присоединяться и наши выпускники – те, кто когда-то проходил «Школу», но сейчас учится в учебных заведениях в других городах. У нас было уже несколько выпусков, и молодые люди каждый год приезжают, чтобы поучаствовать в деятельности отряда. Конкретно военно-архелогическая работа в России разрешена с 18 лет, поэтому младшие ребята в ней не участвуют. Они приезжают, живут в полевом лагере, учатся самостоятельно готовить еду, ремонтировать вещи, топить полевую баню, ходят в разведки, намечая места будущих работ, смотрят за действиями старших товарищей.

– В какие места вы уже выезжали в экспедиции?
– Мы стараемся работать в тех местах, где поисковая деятельность не несёт прямой угрозы жизни и здоровью детей. Чаще всего учебно-тренировочные вахты памяти проходят в Карелии – в Медвежьегорском и Сегежском районах. От нас это сравнительно недалеко – 350-400 километров, и пятилетний опыт работы показал, что для того, чтобы вахты были результативными, а дети учились премудростям поиска, совсем не обязательно ездить в дальние боевые регионы. Этой весной, 26 апреля, мы поедем в Смоленскую область. Изначально планировалось взять только взрослый состав, но решили взять с собой и четверых подростков, чтобы они набирались опыта. За пять лет работы наш отряд побывал в экспедициях в четырёх регионах нашей страны, а также в Республике Беларусь. Мы много работали в Карелии, где проходила ближняя от Каргополя линия фронта, а кроме этого, в Орловской области, Республике Крым – под Севастополем, а некоторые ребята побывали в Ленинградской области.

– Как вы находите места для полевых работ?
– Обычно это происходит через общение с командирами других поисковых отрядов. Также проводим архивную работу: изучаем карты, районы боевых действий, отмечаем передвижение отдельных частей. Так, например, если мы видим на карте, что в таком-то районе были бои, то стараемся локализовать место до определённого квадрата. После этого на место выезжает поисковая разведка, про­веряя квадрат на наличие незахороненных останков бойцов, следов боя. И если они находятся, то организуется полноценная поисковая экспедиция. Также ежегодно проводятся большие экспедиции «Поискового движения России», называемые «фронтами», в которых могут принимать участие до нескольких тысяч человек.

– Как много, по вашему мнению, ещё не найденных мест захоронений времён Великой Отечественной войны, которые предстоит обнаружить поисковому движению?
– Знаете, есть известная фраза Александра Васильевича Суворова о том, что война не закончена до тех пор, пока не похоронен последний погибший солдат – она является одним из знамён поискового движения. На самом деле мы понимаем, что всех солдат не поднять никогда. Потери были ужасающие и очень многие места сражений и захоронений недоступны: теперь там могут быть болота, перепаханные поля, посёлки и города, и даже искусственные водохранилища. Мы будем стремиться сделать столько, сколько сможем, но с каждым годом и останки, и личные вещи солдат, по которым их можно опознать, исчезают. Мне кажется, что этой работы хватит ещё на многие-многие годы.

– Как часто во время экспедиций удаётся найти информацию, которая позволяет идентифицировать найденные останки солдат?
– К сожалению, в ходе Великой Отечественной войны солдатские медальоны, вернее личные опознавательные знаки, то появлялись, то отменялись. Известные многим солдатские «смертники», в которых хранились личные данные бойца, можно найти в основном у тех, кто погиб в 1941–42 годах. В 1942 году медальоны были заменены на красноармейские книжки, найти которые в читаемом состоянии почти нереально. Иногда удаётся найти другие документы. Я помню, например, случай, когда наши друзья – поисковый отряд «Снежный десант» Казанского федерального университета – нашли фрагменты большого по размерам документа, который собирали, как пазл. Долго пытались понять, что это по сохранившимся обрывкам. Его сложили примерно, стали искать соответствия и установили, что это был аттестат, который выдавали выпускникам педагогических техникумов в 1930-х годах. На сохранившемся документе из личных данных можно было различить только часть фамилии, имени и отчества: «…вдин», «Вик…», «Алекс…». Командир казанского поискового отряда обратился ко мне для установления факта окончания нашего «педтехникума» в 1930–1933 годах выпускником с похожими данными (предварительно найдя соответствия на сайте «Память народа»). После запроса в архив Каргопольского педагогического колледжа мы узнали, что это были документы Правдина Виктора Александровича, 1914 года рождения из Ухты. Мы нашли его родственников, связались с ними, и они даже хотели выезжать в район гибели солдата под Волгоградом. Но случилась незадача, пока казанский отряд искал родственников бойца, его останки организаторы экспедиции уже захоронили на военном мемориале в Россошках. Что касается нашего, совсем юного отряда, у нас таких случаев, когда мы находили солдат, которых можно было бы опознать, пока не было, потому что последние два года мы работаем на местах, где базировались госпитали, а там у солдат забирали личные вещи. В прошлом году мы нашли вместе с останками бойца солдатский медальон, но, к большому сожалению, он оказался пуст. Также находили личные именные солдатские вещи, например, на одном из перочинных ножей была вырезана фамилия «Лагутин». Она встречается в Няндомском районе, и, вполне возможно, этот солдат был нашим земляком. Среди личных вещей бойцов находятся и совсем нетипичные, не­уставные предметы. Так, например, два года назад у одного из солдат был найден карманный серебряный набор для чистки курительной трубки. В прошлом году во время работы на неучтённом госпитальном захоронении был найден знак «Строителю Большого Ферганского канала». Военнослужащий, которому он принадлежал, вероятно, был родом из Узбекистана, служил на Русском Севере, в Карелии, и погиб при обороне Кировской железной дороги. Этот знак он бережно хранил: он был найден в кармане гимнастёрки, замотанный в отрез красной ткани. Во время прошлых экспедиций ребята, с которыми я ездил, находили необычные вещи, сделанные солдатами из подручных материалов. Зачастую бойцы использовали алюминиевые ящики от патронов для изготовления именных портсигаров. Их могли дарить друг другу, выдавливая надписи, например, «дорогому другу Феде на память о Карельском фронте, 1942 год». Делали также подсвечники, зажигалки, ножны для ножей. Солдаты берегли каждую вещь, и за каж­дой такой находкой стоит своя история.

– Как дети, участву­ющие в деятельности отряда, относятся к раскопкам и процессу эксгумации? Может ли это быть для них определённым стрессом? Как вы готовите их к этому?
– В отличие от других отрядов, мы готовим ребят в течение полугода не только для того, чтобы объяснить им правила безопасности при полевых работах, особенности жизни во время экспедиции, но и для того, чтобы этот процесс не стал для них шоком. Они изучают основы анатомии и антропологии, макеты скелета человека до выезда в экспедицию, чтобы у ребят не было чувства страха, потому что, в любом случае, это очень непривычная работа. Я не встречал детей, которые бы работали с останками с отвращением, боязнью или нежеланием. Да, бывают ребята, которые приезжают в экспедицию в первый раз без подготовки – такое тоже случается – когда, например, участники отряда просят взять с собой своих знакомых по рекомендации. Тогда они сначала просто наблюдают за работой в лагере, поисковыми мероприятиями, пробуют свои силы на переборке земли – «на отсеве». И к концу экспедиции ребята уже обдуманно и целенаправленно занимаются поисковой работой. При этом становится очень заметно, как дети меняются в лучшую сторону, становятся более ответственными, открываются с неожиданных сторон. Когда мы возвращаемся, это отмечают и родители, иногда говорят спасибо за то, что подготовили ребят к самостоятельной жизни.

– Что происходит пос­ле эксгумации солдат во время экспедиции?
– Когда находят бойцов, их условно делят на две категории: тех, у кого нет личных вещей, чью личность невозможно определить, и тех, которых потенциально можно опознать по медальонам, именным вещам, документам, наградам. Солдат, которые остались неопознанными, хоронят в общем захоронении на воинском мемориале, куда люди могут прийти и возложить цветы. По бойцам, чью личность определили, идёт процесс поиска родственников, если мы их находим, то договариваемся о том, чтобы солдата захоронили на родине, обсуждаем процесс перевозки и, если получается, устраиваем торжественное захоронение в месте, где он жил, или по месту жительства его родственников.

– Как часто удаётся установить родственников погибших бойцов?
– На самом деле даже найти солдатский медальон – это большая удача, если он заполненный и читаемый – это двойная удача, а когда находятся родственники и появляется возможность захоронить солдата на родине – это просто праздник в жизни каждого поисковика, который запоминается на всю жизнь. В 2018 году был случай, когда поисковый отряд «Патриот» из Северодвинска при работах в Лоухском районе Карелии обнаружил останки красноармейца, у которого хорошо сохранилась записка в медальоне. Было установлено его имя – Василий Фёдорович Попов, и родом он оказался из деревни Ягрема (Железниковская) Каргопольского района. Родственники солдата выразили желание захоронить солдата на родине, на старом ягремском кладбище, где более ста лет покоится его мать. Но таких случаев, на самом деле, не много – похожий был в 2005 году, когда найденного в Ленинградской области бойца – Дмитрия Константиновича Блохина – захоронили в Ухте. Ежегодно к нам обращаются поисковики из других регионов с просьбой помочь установить родственников солдат, потому что наши каргопольские красноармейцы воевали на всех фронтах: от Москвы до Германии, от Заполярья до Севастополя. Так, в прошлом году, пришёл запрос из Словакии, от активистов клуба боевой истории города Нитра. Они каждые выходные выезжают на кладбища, где облагораживают могилы павших советских солдат. В 2023 году участники клуба Славомир Фиялка и Мирка Махова прислали данные о бойце Якове Дмитриевиче Первушине, чей памятник они нашли. Помимо имени, фамилии и отчества, на нём неожиданно оказалась надпись «город Уфа, улица Набережная, дом 232». Через посольство был сделан запрос в Уфу, и стало известно, что там не существовало такого человека. На всю Россию нашлось только два Якова Первушина – один из них вернулся с войны домой, а второй пропал без вести. Этот боец был родом из деревни Гужово – сейчас это территория Кенозерского национального парка. Мы сделали объявление, что ищем его родственников, и буквально за сутки они вышли на связь. Его 85-летний племянник живёт в Санкт-Петербурге, и был очень рад, когда мы связались с ним, потому что знал, что его дядя пропал без вести, и вот таким неожиданным образом нашёлся. История примечательна тем, что солдат был родом из Каргопольского округа, призывался в Петрозаводске, пропал без вести под Житомиром, и, как показывает исследование наших словацких коллег, попал в плен. Ему удалось сбежать из лагеря, и, пробираясь к своим, на Балканах он вступил в партизанский отряд имени Яна Жижки, и в самом конце войны был схвачен немецкими солдатами. После допроса его расстреляли вместе с несколькими мирными жителями из близлежащей деревни, куда Первушин был направлен для выполнения задания. Есть предположение, что он намеренно дал чужой адрес, чтобы скрыть свою личность, и именно его указали на памятнике. Для меня поисковая работа — это, в первую очередь, именно такие истории «со счастливым концом», когда удаётся установить и личность солдата, и его родственников.

– Какие у вас планы по дальнейшей поисковой деятельности отряда?
– С этого года мы запускаем новый проект по поиску информации о самолётах, потерпевших крушение или сбитых на территории Каргопольского округа во время войны. Нам известно, что такие случаи были, есть некоторые сведения о местах крушений, но хотелось бы узнать более конкретную информацию от тех, кто, возможно, был свидетелем или знает об этом от своих родственников. Если такие места будут установлены, это позволит найти погибших или пропавших лётчиков и «вернуть их имена» семьям. Потому что вернуть хотя бы ещё одного солдата с той войны – это главный результат всей нашей работы. Также это даст возможность проводить поисковые экспедиции, не выезжая за пределы округа, и в будущем создать место памяти воинов, погибших во время Великой Отечественной войны.

Татьяна Даценко.